На дворе март 2015 года, будь он не ладен и едрить его в качель. Еще месяц назад Джастин собственными руками разрушил свадьбу любви всей своей жизни, не дав ему связать свою судьбу с хрупкой рыжей девушкой. Сценка получилась крайне замечательной, точь-в-точь как в фильмах: распахнутая дверь, вопль «протестую!», зажигательные танцы-пляски с исторгнутой из глотки слезливо-сопливой песней… Лирику подпортил только съездивший по лицу букет невесты и ее же каблуки, от души потоптавшиеся по ребрам. Кажется, там даже что-то хрустнуло выразительно, но панику разводить, ясен пень, никто не стал, и тот же самый «никто» проверять ребра на предмет целости и сохранности у врача не собрался. «Никто» спрятался трусливо в своей комнате-общаге и отходил от событий недели полторы, беспрерывно курил и думал, что, нахрен, дальше делать.
Да, Джастин совершенно окосел от всех этих событий, свалившихся на его  ужасно не по-мужски хрупкие плечи, и не понимал ни какой сейчас день, ни какой месяц. Конечно, он выждал приемлемое количество восходов и закатов над горизонтом Нью-Йорка, которого, в общем-то, и видно не было, если не глазеешь на город с высоты птичьего полета, и начал обрывать телефон объекта своего обожания. Вроде бы, все по канону, свадьбу развалил, в любви признался, временно самоустранился, теперь должны обратить внимание на душестрадальца? Ан нет. Какая-то неувязочка вышла с этим замечательным сюжетом, выстроенным так грамотно, так правильно в голове Джастина. Азазелло не брал трубку, это раз. А если и брал, то предпочитал говорить с Джастином односложно, не по существу, а то и вовсе отмалчиваться. То есть… Джастин с шестом перепрыгнул одну стенку и с размаху впечатался лбом в другую. Еще выше. Еще шире. Еще крепче. Что, нахрен, делать? Он пытался вызвать Азазелло на разговор с глазу на глаз и день за днем терпел гребаное фиаско. Нервов уже не хватало. Ровно, как и мозгов, чтоб понять мотивы поведения Азазелло. Ладно бы… Наорал хотя бы что ли. Ну, или еще что-нибудь. Но не осточертевшее молчание и вечное «да»/«нет»! Это сводит с ума, черт возьми!
- Абонент не отвечает или временно недоступен, попробуйте позвонить позднее.
- Да чтоб тебя келпи сгрыз, ублюдок. – шипит Джастин в трубку, не желая дожидаться предложения записать сообщения на автоответчик, сбрасывает звонок. Черт бы его побрал, чтоб сожгли и утопили. Неужели так сложно побыть человеком хоть один гребаный раз и нормально ответить? Нет, блин, нужно разводить хуйню, которая плохо влияет на нервы окружающих. Хотя. Надо быть честными, портились только нервы Джастина. Он снова мало спал, мало ел, предпочитал шарахаться по всему острову, сжимая нервными паучьими пальцами телефон, проверяя его едва ли не каждые полчаса. А вдруг звонил? А вдруг смс? А вдруг… а вдруг… Вот и сейчас он, мягко говоря, психует (что неудивительно, если маешься вот уже месяц). Идти, что ли, к нему лично опять? Стучать в квартиру ногами? Кричать под дверью ровно до тех пор, пока это синеглазое исчадие не снизойдет с высоты своего величия до простых смертных? А что, идея не так плоха, как звучит в голове. Сочный глоток виски обжег глотку и прокатился по телу до самого дна, согревая до кончиков пальцев и вселяя ощущение мало-мальски похожее на храбрость и решительность. Осталось дело за малым… Встать, собраться и вылететь на улицу, как пробка из бутылки с чрезвычайно шипучим шампанским, главное, выпустить другую бутылку из руки, а то… неровен час, тормознут на улице.
Выглядит он в этот прекрасный мартовский день, как король-лич… То есть, ужасно. Под глазами запали глубокие тени от недосыпов, кожа имела едва ли не какой-то синюшный оттенок, губы бледные, крепко сжатые, пальцы нервно подрагивают. Ни дать, ни взять наркоман вылез откуда-то за новой дозой. Спасали положение только волосы в относительно причесанном состоянии  и одежда целая, не драная на коленках и не перепачканная ничем.
Ай, блять, сойдет и так.
Осталось дело за малым, найти голубоглазого дьявола, прижать его к стене и… наорать на него что ли? Чем не вариант? Другое дело, что даже выбрать тип поведения на месте (читать – по факту обстоятельств) тоже не получится. Засранца нет дома. Никого нет дома.
- Да чтоб тебя!
Рука бессильно ударилась о твердость двери, нервы резко сжались от боли такого опрометчивого жеста.
- Чтоб вас всех…
Он снова роется нервно подрагивающими пальцами по карманам своим, которых сейчас так раздражающе много, ищет телефон, не желающий сниматься с блокировки с первого раза, что бесит его владельца так же, как бесило количество карманов секундами ранее, набирает номер, подносит телефон к уху. Слышит это обыденное «абонент недоступен», злится, скрипит зубами, трет холодными пальцами глаза, ужасно хочет курить, не знает, что делать сегодня, завтра или послезавтра. Как искать, как говорить, как вынудить…
Вот никогда я не просил с тобой разговоров. Никогда не навязывался и не решался говорить о нас, ни месяцем, ни днем, ни годами ранее. Где-то тысячу гребаных эр не искал я твоей речи на свой слух. Но теперь я прошу, чтобы ты через Юг или Север, сквозь пространство, через тёмное время, серебряный век, декаданс, из губ, пересохших тоской, говорил со мной… Говори со мной, словно с гранаты слетает кольцо, и есть доля секунды для самых значительных слов. Я хочу быть убитым или жить дальше, в таком состоянии подвешено-неуравновешенном я схожу с ума банально и просто. Неужели так сложно убить или дать жить? Ты же сам. Всегда. Делил мир на черное и белое. Рубил головы всем, кому придется, кого хотел ты убить словом или нечаянным действием под расчет холодный. Неужели тебе жаль для меня лишнего звука или банального слова? Ублюдок.
Его уносит крыльями собственных размышлений прочь с этого, бог знает какого дцатого, этажа вниз. Точно на ковер к домоуправу, бряцать щитом по поводу: «Сеньор, дайте мне ключи от квартиры «N», господин В просил меня занести одну вещь…». Однако домоуправ оказывается хранителем башни непрошибаемым, засаду сделать не выходит, поэтому бесславен Джастина одинокий променад по кварталу Мидтауна, где каждый человек с улыбкой на лице – враг номер один. Как уничтожить этот дурацкий день? Идей нет никаких ровным счетом, остается только глазеть по сторонам, крутить головой, точно флюгер по ветру, искать бублишную, кофейню, пиццерию, фаст-фуд. Все перепробовать, насилуя тратами свою банковскую карту, не зная, что Дитрих Вольф низко припал к земле и уже ищет своего бедового подопечного так быстро, как может… сдаться, зачахнуть над очередной чашкой слишком крепкого кофе, от которого болит в висках, почему-то. Хотя… Чему удивляться, если это уже седьмая за последние два часа. Можно все сбалансировать алкоголем, конечно. Но надо ли? Надо, решает сердце, казнив кривым ятаганом здравый смысл, поэтому две стопки текилы равняются сегодня прекрасной жизни. Пока что без дурацких последствий.
Куда деть душу, когда оказываешься на черт знает каком перекрестке Нью-Йорка с его душащим тело шумом, людьми, мчащимися, точно бурный поток реки? Довериться ногам. Поэтому... Он сам не понял, как очутился из всех возможных вариантов именно в этом месте. В нос бьет тяжелый запах книг. Тысяч книг. Старых и новых. Тех, что читают по тридцать тысяч раз, и тех, что листали от силы сами смотрители этого храма тысячи жизней на листах хрупких, ненадежных.
Он оказался в библиотеке.
Не в клубе, не в баре, не в музее…
В библиотеке.
Полный финиш.
Он сухо ведет плечами, выдыхает на свою ладонь. Нет, кофе воняет много сильнее, текилы за ним не видать. Ладно, по виду Джастин напоминает чудаковатого студента гуманитарного вуза, мало ли зачем приперся. Библиотека, так библиотека. Он подплывает к информационной стойке, кладет паспорт, регистрируясь, как временный читатель, спрашивает предельно вежливо и тихо, где тут раздел культуры и фольклора разных стран и уплывает туда.
Почему такой выбор? А что ему еще читать? Газеты? Романы? Повести? Саги? Детективный шлак? Нет, нет и еще раз нет. Почему бы не вникнуть в то, что он очень хорошо знает, в чем хорошо разбирается и в какой области не прочь обогатить свою кладовку с информацией? Да, конечно, обогатить. Только вот сектор просто гигантский, глаза разбежались.
Лааааадно.
Он выбирает себе стул, скидывая на него косуху и бредет вдоль высоких стеллажей, стараясь вникнуть в систематизацию… Получилось только с третьего круга.
- О. Ирландия, посмотрим, что предлагают библиотеки бывшей колониальной части Великобритании и еще других стран…
Он лезет по стремянке наверх, начихав, что в поисках нужной литературы ему, вообще-то, и помочь могут. Нет, он придурок под смесью кофе и текилы, чрезвычайно храбрый и справится сам с абсолютно любыми поисками любой холеры. Здесь книги острее чувствуются носом, ближе. Будто бы дома оказался, в библиотеке дяди в Ирландии или отца в Англии. Точно такой же запах старости, бумаги, кожи, сухих листьев, некогда зажатых детьми для своих корявых аппликаций. Лучше мыслями очутиться дома, чем бродить неприкаянно под стремянкой.
- Наверняка здесь где-то должен быть спрятан трактат Кирка. Просто обязан. – беседует он сам с собой путем бубнежа под нос, начинает рыться в книгах. Одна, другая, третья. – Блин. Все по кельтам, все не то.
Рылся Джастин, наверное, минут десять, и, ясен пень, трактат не находился, а от кучи перебранных книг неприятно теперь сушит пальцы.
- О. А вот это интересно. Фоморская война. Гибель Кухулина… Надо полистать. Где тут чертов блядский Кирк? Почему ни в одной библиотеке нет Кирка?
Конечно, отложить найденную интересную книгу на стол для грядущего чтения певец просто не догадался, зажав ее локтем и продолжая свои поиски изначального сокровища. Ненадежно? Еще бы! Поэтому, когда его неудачно качнуло, книга выскальзывает из некрепкого хвата и летит точно вниз под шипение волшебного «блять», которое «вместо тысячи слов».
Лишь бы внизу никого не было.
Лишь бы не на голову.

Вот вечно ему не везет, и на кубике жизни выпадают единицы. Что ни день – то провал просто какой-то капитальный. Нервов не хватало на сей раз. Голова стала похожа на какой-то чайник, грозящий вот-вот дать трещину и взорваться к чертям собачьим, не выдержав адских температур. Или не только голова, а все разом… Неважно! Сколько, в конце концов можно пить, заливая это свое затейливое горе? Практика показывала, конечно, что пить можно, не просыхая, хоть до самой смерти, но какой в этом толк? Только хуже становилось и гадко на душе. Почему хуже от распития алкоголя в неумеренных количествах?  Потому что контроль куда-то смещался, рисуя в голове Джастина сцены расправы над Азазелло в отместку за его гнусное поведение. Ну вот правда. Столько говорено-переговорено пафосных речей, столько плевков гласными и согласными было принято лицом, а тут на тебе. Глухо. И сидит теперь Джастин на высоченной стремянке, изображая ощипанную ворону, у которой отобрали сыр, явно плохо летающую, перебирает книжки, складывает их на трясущуюся правую руку, выискивая нужный томик. Вот, что же могло пойти не так?
Конечно, блин, стоило догадаться, что будет такой шаткой конструкцией по ухватыванию книги локтем… Она, черт возьми, не зря называется шаткой! Талмуд, хоть и был небольшим, но полкило живого веса все же имеются. Вот теперь стоишь, как придурок, груженый книгами по самую шею, с тоской глядишь косо куда-то влево, стараясь усмотреть траекторию полета злосчастной книжки. Пронесет или нет? Упадет она просто на пол, грохнув по акустике зала чугунным молотком, или шлепнется о чужую макушку? Блять, блять, блять. Ну, вот только этого не хватало в такой погожий очаровательный денек. Он почти застонал сквозь зубы, закатывая глаза и шипя опять свое любимое «чтоб вас всех». Даже книжку спокойно не взять, обязательно какая-то хуйня случится. Вроде полетела и полетела бумажная птица, ладно, надо бы вернуться к поискам и снова заладить шарманку с одним и тем же мотивом "где же блядский Кирк"…
Но хрен там плавал.
Чужой крик настиг его точно удар мешком картошки по затылку, а с поправкой на потолки, ширину коридоров и гребаную акустику, которую никто не отменял, крик получился ого-го. Поэтому-то Джастин почти подскочил на стремянке, вжал голову в плечи, всплеснул руками… Но вот тут надо бы вспомнить, что на предплечье правом у него и так покоилась горка книг, которые он тягал с полок в своих беспечных поисках. Стоит также оценить масштаб – в руки Джастина поместилось шесть книг. Отсюда складываем задачку с одной только буковкой, на которую начинается матерное слово: Джастин и руки, груженые книжками, плюс, внезапный вопль… Равно…
Дождю из гребаных книг.
Взлетевшему по неполной параболе. Под истошный крик «блять!». И «сука!». И «твою мать!». Шмякнувшемуся на пол с таким грохотом, что будто бы упал, как минимум, один большой, здоровенный стеллаж с книгами.
- Ух ты еееелки…
Джастин свесился со стремянки, наблюдая свое творчество, рассыпанное по полу. К слову, рассыпалось оно удачно, почти что пентаграммой, не наставив пострадавшему от первого залпа крикуну дополнительных шишек для полного комплекта.
- Что орешь? Сам придурок! – рявкнул Грэндалл в ответ обзывающемуся гаду, который, как тигр, хотел кровищи из распоротого Джастинова горлышка. – В библиотеке надо соблюдать тишину, кретин! Если сам орешь, то чему тебе учить завсегдатаев местного заведения, а? – слезать сооооовсем не хотелось. Огребет по темечку еще той же книжкой, умрет от такого бесславного покушения, во Азазелло счастлив будет… Ну шиш с маслом, хрен на блюде. Не дождется он такого освобождения. Ну да ладно. Какого хрена. Разве он будет тут отсиживаться много часов, избегая встречи с оооочень злым смотрителем библиотеки. Странно вообще, что смотритель – довольно юный и свежий товарищ. Еще и наверняка высокий, тварь, придется включить любимый девиз: "Пофиг на войну, главное - маневры". И что? И убегать, конечно. Блин, совершенно нет никакого настроения убегать… Джастин закатил очи горе. Почему? Алкоголь по ногам бьет, вот почему! Бежать представляется едва ли не выполнимой миссией, но спуститься со своего импровизированного насеста куда лучше, чем рисующаяся перспектива быть сверженным на пол вместе со стремянкой. Ладно.
- Ладно, заколебал, не ори, я слезаю. – прошипел он, ухватываясь узловатыми пальцами за стремянку и сползая вниз с изяществом гусеницы. В итоге он оказался с алчущим мести чуваком лицом к лицу. Джастину это совершенно не понравилось, поэтому он постарался сделать так, чтоб стремянка их хоть как-то разделяла, а то не ровен час прилетит прямо в щи чужим кулаком от товарища под 180 см ростом.
Бляяяять… Ну, почему все выше меня, черт возьми…
Так, все. Стоп. Хватай мешки, вокзал отходит.
- Ладно, чувак. – поднимает он руки, показывая ладони, мол «сдаюсь». – Мы оба погорячились. Книгу приценльным броском не швырял, а уронил, не удержав ее локтем. А в остальных… Ты сам короче виноват. А еще библиотека у вас дурацкая, нет книги Кирка о волшебных тварях. Ну как так можно. А еще не повезло тебе все это убирать. Это с верхотуры тягалось. Ну… Удачи! – он очаровательно улыбнулся и ручкой помахал. – Я пошел!
Вот нет, чтоб помочь, выразить сочувствие получше и пополнее, рассыпаться в извинениях, среброречие проявить. Нет, ни разу такого случиться не может. Убойная смерть, от которой Джастин становился в период всплеска адреналина уж очень оперативным и скоростным, диктовала свое, набатом отдавая в ушах «беги, Форест, беги!».
Ну… Форест развернулся, взмахнув шевелюрой, как в рекламе шампуня, и дал деру прочь по секции, надеясь, что не догонят. Вот только двигался он как-то по диагонали, поэтому скорость нужная никак не развивалась, а потом он и вовсе плечом въехал в ровный рядок книг, выбивая из него два или три каких-то толстых томика, едва не приземлившиеся ему на ноги.
Ну же, башка, работай. Организм, функционируй! Мне только еще одного штрафа не хватает для счастья! Бежать, срочно бежать! И не заплетающимися ногами! Да, на стремянке было страшно, но вот этот шкафчик, с непонятно какими антресолями, еще страшнее!
А еще очень не хотелось слушать нравоучения по поводу правил поведения в библиотеке.
Но это не важно.

А чувак внизу довольно сильно, видимо, желает крови. Настроение, вестимо, плохое, или девушка бросила, или кот нассал в тапки. Такой вывод легко напрашивался, потому что прицельной наводкой еще во время спуска стали кидаться книги. Одна ударилась точно в стремянку, нехило так ее пошатнув, тем самым заставив в нее вцепиться, как котику в дерево во время шторма, тихо зашипев от ужаса. Вторая пролетела чуть левее головы, заставив проводить охуевшим взглядом неопознанный летающий объект. Елки-палки, лес густой… Ладно-ладно, спокойно, я – радужный пони с пушистым хвостом, ну посмотри на меня, мужик, разве я намеренно книгами швыряюсь? А вон те шесть просто из рук выскользнули от испуга… Вот, правда, долгой комическая ситуация стояния друг перед другом просто не вышла, потому как мозг Джастина принял единственно верное решение, которое казалось ему на данный момент просто блестящим. Ну, ясен красен, убежать. Ноги его сегодня держали на редкость плохо, семь чашек кофе, призванные ослабить влияние бесконечного алкогольного трипа, делали очень злую службу для Джастина, смазывая окружающий пейзаж, заставляя двигаться по диагонали (хотя, к слову, мозг был уверен, что двигается прямо). Плечо столкнулось со стеллажом, немного отрезвляя промелькнувшим очагом боги сознание, выбило пару книг… Но! Это еще не конец этапа соревнований по забегам вдоль стеллажей (или сквозь стеллажи, как посмотреть еще на это безобразие), Джастина отдачей шваркнуло в противоположный стеллаж (и все это, прошу заметить, не снижая скорости), этот шкаф здорово качнуло от такой торпеды в теле человека, но катастрофы в виде складывающихся доминошек-шкафов не случилось. Слава тебе великая Дану! Джастин продолжил удирать по коридору, в надежде свернуть за угол и раствориться, благодаря скоростям, в этом дивном лабиринте.
Но не все вещи, на идеальный расклад которых рассчитываешь, могут случиться. Этот высокий чувак стал преследовать нерадивого нарушителя уверенным чеканным шагом, как в игрушках-ужастиках, да еще и из «бластера» стрелять! А вышеупомянутым оружием было не хухры-мухры что, а все те же чертовы книги, со свистом пролетавшие мимо справа, слева и даже сверху. Блять, устроил ковровую бомбардировку вредный мужик! Сам напугал, сам начал швырять книги, сам разорался, а теперь еще и обиделся! Вот ведь гад какой!
- Moron, téigh go dtí ifreann! – завопил Джастин, срываясь на гаэлик, хотя и крича при этом абсолютно цивилизованно и без матерных выражений. – Сам, блять, первый начал! С лестницы согнал! – буйный вокалист, как задницей чуял, что сейчас прилетит душевная подача, пригибается, а по верху, шелестя бумагой, пролетает книга. – Убить пытаешься, а мне еще и убирать ту вакханалию, которую ты учинил? Иди нахуй, чувак… - Джастин в крутом развороте подбирает книгу, прицеливается и шваркает в ответ, сбивая очередной, летящий снаряд, а после ныряет за поворот, одним глазом следя за тем, как злой дядька-библиотекарь шествует по коридору с неограниченным боезапасом. - ИДИ НАХУЙ!
А вот хер там, настырности парня позавидует даже Чужой из хоррор-игрушки, которую Джастин не так давно прошел, в очередной раз отлынивая от работы. Вот в ней монстр точно так же ходил по коридору, бил хвостом и шипел на все, что движется, а еще обладал таким искусственным интеллектом, от которого поседеешь раньше времени или сердце просадишь. Из любого коридора и укрытия, сука, доставал. Но игрушка была крайне увлекательной, в силу чего Джастин потом поскакал по разным фан-магазинам, чтоб что-то прикупить себе на память (да и, что греха таить, увековечить) прохождение этой кирпично-заводной игрульки. Другое дело, что Джастин никогда не являлся человеком полумер, и если ему ударяла в голову мысль, то она всегда была грандиозная, поэтому на досуге не к добру он увидел где-то бронзовую статую чужого в виде дворецкого. С подносиком. В полный рост. Как в той басне про лису и ворону? Лисицу сыр пленил, а вот эта грандиозная хуйня (язык не повернется назвать сие ничем, кроме хуйни) пленила сердце безумного вокалиста, как пресловутый сыр. История умалчивает, как он пер эту фиговину до дома (потому что статуя была ну… в натуральную величину, как уже упоминалось, а когда в уравнение добавляется бронза, то это нереальная тяжесть) и как поднял на свой этаж, что под самой крышей высотки, но сам факт, в гостевой спальне теперь стоял дворецкий-Чужой. Как есть, с подносом. Нужная в хозяйстве вещь. И неважно, что у любого гостя, решившего ночью встать попить водички, хватит сердечный приступ, увидев такую байду в сумраке. Но байки байками, а, блять, чувак, который сейчас отлично походил на того самого Чужого идет сюда! Джастин открепляется от стеллажа и продолжает убегашки уже по другому коридору, пока злодейский смотритель тоже продолжил свою забаву – лепить в спину капитулирующему очередь из книго-пулемета «Максим». Во втором коридоре везло агрессору уже больше, книги летели точнее, попадали по спине через раз, сопровождаемые воплями боли и ликующим «Ранил!». Блять. Ой. К слову. Мужик-то ирландскими проклятиями через слово сыпет. Ах, воооот в чем дело. Родной язык, это искра, зажегшая фитиль.
Ну все, брат-ирландец, ты сам напросился. Больно, между прочим, углом книги получать промеж лопаток! Раз играем в смесь Пэкмена и морского боя живого действия, сейчас получишь! Ад сверкнул в желтых глазах едкими искрами, не предвещая ничего хорошего. Проскакивая мимо очередной стопки книг, Джастин пальцами цепляет центр стопки, сваливая всю кучу поперек коридора. Баррикады – есть. Слева и справа руки тащат по книге, а-ля пистолеты во всяких классических вестернах. Оружие – есть. Вижу цель, не вижу препятствий! Если Джес раньше и не хотел особо воевать, то сейчас ирландская кровь вулканическим жаром струилась по жилам.
- Не, милейший, это ты виноват во всем том, что случилось тут. Твоя реакция на упавшую книгу была до чертиков уебищной, а теперь это все плоды наших с тобой характеров, дорогой земляк!
Грэндалл лихо меняет тактику своего поведения, ломанувшись навстречу своему вражине, прыгает вверх, как безумный ниндзя-кузнечик, замахнувшись книгой, чтоб плашмя обложкой, на которой, кажется, было выбито название «Динозавры Юрского периода», приложить соперника по лбу, сшибая его своим сорокакилограммовым весом с ног на пол (падая, кстати, не так далеко рядом).
- Убил! – уверенно заявил Джес, выпуская оружие из рук. – Все, сдавайся, супостат. Признай, что в бардаке виноват ты, и, так и быть, я помогу тебе с уборкой во имя славной нашей Эриу. И изгнать меня ты как-то не можешь, бггг.
Он, было, растянулся на полу звездочкой, но не. Вдруг еще какое коварство мерзкий земляк измыслит? Вот дублинский скандалист. Наверняка же дублинский.
- Как тебя, дорогой земляк, вообще принесло работать в библиотеку?
Джес крабом пробирается к повороту за очередной стеллаж, предпочитая сверкать глазом из-за угла, чтоб не достали с первого залпа, если «мистер Филч» местного разлива задумает отмщение за свой пострадавший лобешник. Стоит теперь Грэндалл, подозрительно косится. Пальцы дрожат.
Ох зря семь чашек кофе жахнул…